Настоятель иерей Пётр Михалёв
Я – последний грешник и последний неуч (чего не скрываю), и потому часто презираемый людьми.
Св. Патрик Ирландский
Разбирая воспоминания моего детства, мне вспоминается тесный домик площадью четыре метра, в котором помещались только кровать и печь. В этом домике, под завывание вьюги и потрескивание печи, мы оставались с бабушкой долгими зимними ночами, я с удовольствием поедал свежевыпеченные просфоры и рассматривал огромные тома книг под названием «Златоуст», – что-то было в этом слове загадочно-чарующее. Этот домик являлся сторожкой, в которой в начале 90-х оставались разные бабушки сторожить храм. В числе этих бабушек была и моя, которая брала меня с собой. Так случилось, что в революционные годы мой прапрадед закрывал этот храм. Он не был злым человеком, – так о нём рассказывают, – и пытался всё делать для народа. Но Бог милостив и всё же вернул потомков моего пращура в этот же храм.
Насколько я себя помню, в Бога я верил всегда, точнее сказать, я не помню того времени, когда я не верил. Существование Бога было так же естественно, как то, что есть папа, мама, брат…
Ещё в раннем отрочестве я прочитал детскую Библию и считал, что о вере знаю всё. Вспоминается один курьёзный случай, произошедший в школе. Дело происходило в 5-м классе, когда мы проходили «Мцыри». Меня вызвали к доске и стали задавать вопросы по произведению, произведение я знал, а поэтому отвечал. В конце меня спросили, а кто же такие монахи. Я ни минуты не сомневаясь заявил, что это те люди, которые больше всего в жизни возлюбили Бога и хотят служить Ему одному. «Нет, – был краткий ответ учительницы. – Монахи – это пессимисты, это те люди, которые не могут применить себя в жизни и от уныния уходят в монастырь». После этого учительница посадила меня за парту с отметкой «три».
Мне нравилась служба, и пономарить я начал с детства, тогда же решил поступать в семинарию. Но отец сказал, что вначале нужно получить «нормальное» образование, а потом разрешил мне делать, что я захочу. Я так и сделал: после школы я поступил в один из московских технических ВУЗов, параллельно с учёбой алтарничая на Крутицком патриаршем подворье. После окончания ВУЗа родители приняли мой выбор как осознанный и никак не препятствовали ему.
Когда я поступал семинарию, мне казалось, что я не сдам экзамены в том году. Но каким-то чудом мне доставались не просто те вопросы, ответы на которые я знал, но такие, над которыми я долго размышлял, поэтому ответы давал комиссии сразу. Последний вопрос задал наместник монастыря о. Тихон (Шевкунов): «Какое качество у священника ты считаешь недопустимым?» Признаться, я не помню своего ответа. Мне кажется, я сказал, что этим качеством является лицемерие, поскольку сейчас считаю именно так.
В числе семинарских вступительных экзаменов было сочинение на тему «Как я хотел бы служить Церкви». Ответ у меня уже давно был готов — я мечтал служить в больничном храме. В Псалтири говорится: «Предай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит…» (Пс. 36:5). Прошло несколько лет после рукоположения во священника, и так получилось, что я стал служить в больничном храме.
Я вспоминаю, как нам под праздник сщмч. Илариона (Троицкого) вручали подрясники. Ощущение этого события можно сравнить с крещением или хиротонией. Это взрыв радости и счастья, кажется, ты стал совершенно другим человеком.
Но через пару дней, недель, месяцев становится понятным, что ты никак не изменился. Да, изменилась внешняя оболочка, а та гнилость, которая находилась внутри, теперь ещё больше досаждает, и оправдываются слова молитвы: «Хитон мя обличает, яко несть вечерний, и осуждение исходатайствую многогрешной души моей». Подрясник — это определённая планка, до которой надо дорасти, а для этого необходим труд, труд духовный и телесный. А если не достиг этой планки, то и подрясник становится неуютным и при каждом возможном случае стараешься его снять. Семинарские годы вспоминаются с особой теплотой, так как там я обрел настоящих друзей в лице однокурсников и преподавателей, дружба с которыми продолжается по сей день. Я благодарен Богу, что первые годы священнического служения мне посчастливилось служить в храме Новомучеников и исповедников Российских в Строгино, где о. Георгий Крылов сумел создать действительно общину-семью.
